город беспечных разлук. Ми
город беспечных разлук.
Ми.
Так странно было сидеть в кафе, за темными очками и спокойно пить кофе. Никто не оглядывается, проходя мимо. Никто не просит автограф. Никто вообще не реагирует. Просто симпатичная блондинка. И всё. А раньше было больше. Раньше они были группой. Раньше их все знали. И от этого они быстро устали – толпы поклонников, уйма фанатов, и еще большая толпа папарацци. Никакой личной жизни, никакой тайны. Но было счастье. Были огромные кофейные глаза. А потом они стали просто карими. Тогда в них поселилась черная змея под названием ревность. Она росла, становилась все больше и больше, и иногда уже совсем не могла там поместиться. Тогда она нагло свешивала хвост в радужку и махала им.
Девушке казалось, что она медленно сходит с ума. Никто не видел эту ревность. Но она ее ощущала, почти физически. Она прожигала кожу, когда он ее касался. Она мешала дышать, когда он подолгу на нее смотрел. И она отравляла сознание, если в поле зрения оказывался хоть один объект мужского пола, способный улыбнуться ей. И жизнь в пластиковом розовом мирке разъедалась этой ревностью, как кислотой. Самой сильной. Наверное, серной. В химии она никогда не была сильна. Но она хотела жить. Быть настоящей и не огладываться на эту черную змею, не ожидать ее прыжка и не ощущать холодного затягивания позвонков и мышц на шее.
Поэтому больше не стоит очередь за автографами, никто не кидается на нее с дикими криками и не сопит в трубку среди ночи. Вся эта прелесть осталась в том мире. И кофейные глаза остались там же.
И какой-то ее кусочек тоже.
город странных утрат. Пабло
город странных утрат.
Пабло.
Голубые глаза лениво смотрят по сторонам. Та же комната, та же кровать. Тоже тепло под боком. Только имена у этого тепла разные. Как дни в неделе. Чаще всего попадаются почему-то Лауры. И Марии. И ни одной Мариссы, черт бы ее побрал!!
Хотя, когда-то черт побрал и ее тоже. Вот возвращать не торопился. Да и зачем? От прежнего эфемерного создания с милыми ямочками на щеках и лихой улыбкой в голубых глазах осталась только цветная радужка. И та выцветающая из-за частых знакомств с коньяком и травкой.
Или она все же растворилась в пелене дыма от очередного косячка? Подумаешь, какая правильная! На то он и мужчина, что бы жить полной жизнью. Правда эта полнота порой топила его в своих недрах. Так было, когда умерла мама, а он не смог прийти на похороны. С одной стороны, не пустил отец, а с другой, он сам не пошел - ибо больше он ничего не мог для нее сделать. Потом распалась группа. Раз! и нету ее. Лопнула как мыльный пузырек. А ведь они клялись всегда быть вместе, рядом и помогать друг другу.
Друзья, мать их! Он хмыкнул и свесил ногу с кровати. Теперь его не подкупить на сладкие сказки о вечной дружбе и взаимопомощи. Он один. Как волк. Правда не в лесу, а где-то в джунглях. Абсолютно не приспособленный к выживанию в этой среде. Он потерял веру в людей. Марисса забрала веру в любовь. Остальные – в дружбу. Так в чем там смысл жизни? Ничего, что на часах еще 9 утра. Такие разговоры хороши не только в кромешной тьме и на крыше если не мира, то уж небоскреба точно. Для них никогда не поздно. Или всегда еще рано.
У него не осталось ничего, что бы дало толчок к жизни, кроме самой жизни. Но разве это жизнь?
городе черных утрат
город мертвой мечты. Ману.
город мертвой мечты.
Ману.
Ошибка. Где-то в его жизни была ошибка. Найти бы эту отправную точку. Переписать все заново. Перечеркать страницы жизни мягким карандашом, оставляя толстую и темную линию. Вся жизнь не здесь и не сейчас. Потому что больно и страшно. Потому что один раз было.
Дыхание полной грудью. Улыбка от уха до уха и глупые беседы на ночь. Молчание в обнимку и робкий шепот по утрам. Воспоминания застывают остывающими кусками лавы на сердце, причиняя неимоверную боль, заставляя его скукоживаться от обжигающих прикосновений, чернеть и покрываться горелой коркой. Некрасиво. Страшно. Нереально.
Все осталось в прошлом. Разве у преуспевающего юриста может быть неидеальное прошлое? Однобокое настоящее и размытое будущее? Карьера расписана по дням. Жизнь распланирована по минутам. Что бы ни на мгновенье не возникала на ее краю девушка с поразительными глазами и длинными ресницами.
Машина. Дом. Дорогие костюмы и рестораны. Все составляющие хорошей жизни. И пустота в сердце в придачу. Или как причина?
город вечного льда. Мари.
город вечного льда.
Мари.
Мольберт, засохшие краски на подрамнике. Тюбики по комнате. И солнечный свет, безжалостно высвечивающий худую фигурку в углу. Пустые глаза и бессмысленное существование. Выставки в самых известных галереях и успокоительное на ночь. Абстракция в жизни и импрессионизм на картинах.
Темные круги под глазами и яркие шнурки в кедах. Ее называют самым модным и молодым дарованием. А она просто пытается сбежать от действительности, от окружающего ее кошмара. От голубых глаз, которые каждую ночь смотрят на нее с немым укором. От самой себя, от трубки телефона, которая уже несколько раз пыталась соединить с тем, старым миром. Сбежать в мир ярких, пластиковых эмоций, неоновых красок и несуществующих друзей.
город нашей мечты. Все.
город нашей мечты.
Все.
в городе черных утрат
громкий военный парад
взорваны все блокпосты
в городе нашей мечты
А ведь они верили в лучшее….
Ми шла по улице, не обращая внимания на названия и указатели. Просто поступательное движение хоть куда-то. В сторону заходящего солнца.
Мари, закутавшись по самые уши в любимый свитер, тихо брела по аллее парка. Листья шуршали под ногами, и заходящее солнце играло их цветом. Она шла навстречу этому садящемуся огненному шару…
Машины не двигались. Совсем. Даже ни на йоту. Ругаться? А смысл есть? Со злости хлопнув дверью, он медленно двинулся против застывшего движения. Туда, где солнце медленно и величественно опускало свою громадину за горизонт.
Странно, сегодня не хотелось никакой ни Лауры, ни Марии. Просто никого рядом. А кто нужен, все равно не будет тут. От этого щемило сердце. И голубые глаза уставились с ярко горящую звезду нашей галактики. Просто, что б забыться. Что б без мыслей двинуться ей на встречу. Пусть даже она скроется за этими крышами через 40 минут. Но у него есть 40 минут на облегчение и пустоту…
А ведь они верили в лучшее.